«Теперь им всем не до меня, – радовался Гек. – Суки!»
Теперь им действительно было не до него…
На Бабилон спускался тихий осенний вечер. Дождичек моросил так, для порядка – одно название, что дождь. На улице Старогаванской перед домом 32 стоял чёрный «кадиллак» с белыми крыльями – в народе его успели прозвать «косатка». Рядом с ним к узкому тротуару были припаркованы ещё пара моторов поскромнее – «мустанги», устаревшие, но ещё престижные в том бедняцком районе. Все это означало, что Дядя Джеймс трудится у себя в конторе. Его контора располагалась на третьем этаже в квартире № 7, простой четырехкомнатной квартире ублюдочной планировки. Дядя Джеймс мог бы подобрать себе для работы что-нибудь и получше, благо весь дом был его собственностью, но не видел в этом смысла. Это новым мальчикам приходилось пыжиться друг перед другом, щеголяя драгоценностями, телками и обстановкой, ему же не пристало поддерживать свой авторитет дешёвыми методами: он уже был – Дядя Джеймс. В городе нашёлся бы, наверное, с десяток его коллег по ремеслу, равных ему по влиянию и авторитету, но в припортовом районе, в трущобах юго-запада, таковых не было.
Из-за поворота вывернул роскошный «мерседес» и через несколько секунд остановился бок о бок с «косаткой». Затемнённые стекла не позволяли видеть сидящих внутри, но вот дверца распахнулась, и на тротуар вышли двое. Старший выглядел как служащий среднего пошиба, в костюме-тройке, шляпе и белой рубашке с галстуком. На сером фоне его одежды неуместными выглядели массивные кольца и перстни на волосатых пальцах обеих рук. Спутник его был повыше на полголовы и шире в плечах. В расклёшенных от бедра джинсах, в оттопыренной с левой стороны кожаной курточке поверх чёрной майки, которая не скрывала татуировки на его мощной груди, он смотрелся сущим бандитом, каковым, впрочем, и являлся. Шофёр выглядел аналогично, но он остался сидеть в машине. В окне первого этажа, прямо над машинами, шевельнулась занавеска: там снимал каморку старичок-пенсионер. Пенсия, назначенная ему за пятьдесят лет тяжёлой работы на стройке, позволяла покупать только хлеб и молоко да претендовать на место в городской богадельне; неудивительно, что он рьяно выполнял обязанности соглядатая для нужд Дяди Джеймса. Он, естественно, был не один такой, потому что добровольным стукачам услуги оплачивались пусть и не регулярно, но щедро. Но Шуруп (так звали старичка) служил не на страх, а на совесть, поскольку вдобавок к эпизодическим подачкам ему не нужно было оплачивать комнату. Он отлично знал всех в округе, даром что сидел дома почти безвылазно, все видел и все отмечал. Вот и теперь он спешно проковылял к телефону и набрал внутренний трехзначный номер.
– «Морские перевозки», слушаем вас, – пробасила трубка.
Старик, не представляясь, доложил:
– Господин Франк прибыл, с помощником.
– Хорошо, – отозвалась трубка и замолкла.
Старик довольно засмеялся – он, как обычно, успел первым; в противном случае прозвучало бы «Знаю», а это минус в его деле, могут не заплатить. И так, конечно, могут не заплатить, но лучше успевать первым.
Наверху детина, сидевший на телефоне, выбрался из кресла и, разминая спину, взялся за другую трубку. Первая опять затрещала, но он, не обращая на неё внимания, нажал на кнопку.
– Зайди, – прозвучало из трубки.
Парень сделал два шага, постучал и вошёл:
– Кукиш прикатил, Тобик при нем.
Дядя Джеймс оторвал глаза от телевизора:
– Опять опоздал на восемь минут, морда. – Тотчас же прозвучал резкий звонок в дверь. – Открой и проводи ко мне. Тобика посади на кухне, кофе дай, сам попей – может, сболтнёт чего. Не кирять. Парни пусть потише сидят, без карт и музыки. Ушки на макушке, мало ли… Патрик очухался?
– Вроде бы. С утра дома, чаем отпивается. Он…
– Позже расскажешь, открой.
Детина пошёл открывать дверь. Господин Франк слегка кивнул ему, когда парень поприветствовал пришедших и двинулся по узкому коридору, освещаемому единственной стоваттной лампочкой, голо свисавшей с высокого потолка. Два мордоворота наскоро обменялись рукопожатием и последовали за ним. Нестор – парень, встречавший гостей, – забежал вперёд, слегка прижав Франка, отворил дверь:
– Шеф, это к вам.
Франк раздражённо посмотрел на него, отпихнул в сторону:
– Джеймс, когда ты научишься подбирать себе нормальных людей? Твой носорог мне ногу отдавил, скотина такая. – Последние слова он произнёс только после того, как закрыл за собой дверь.
– А когда ты научишься не опаздывать на деловые встречи? На восемь минут опоздал.
– Ты мне ещё спасибо скажешь, что опоздал. Шухер на горизонте…
Нестор отвёл Тобика на кухню, длинную и узкую, как кишка, на правах старого приятеля велел ему поставить кофейник на плиту, а сам метнулся к телефону. Буквально за секунды он трижды снимал трубку с рычага и бросал туда «Знаю», потом открыл дверь в комнату напротив входа и передал четверым парням пожелания хозяина. Парни недовольно заурчали, но карты бросили. Один из них подошёл к окну, другие растянулись в креслах, и все это молча, как приказано…
Комната Дяди Джеймса была обставлена скромно, под стать квартире. На потолке висела пятирожковая люстра, купленная не иначе как у старьёвщика, вдоль стен стояли книжные полки, где вместо книг красовались корешки муляжей. Франк знал, что эти полки с секретом и там хранятся отнюдь не книги. Не то чтобы Дудя полагался на такую скромную конспирацию, но у него часто появлялись посетители – тот же квартальный за еженедельной подкормкой, – и правила хорошего тона не позволяли демонстрировать служителю Фемиды мощный оружейный арсенал, разрешения на владение которым не было даже у Дяди Джеймса.
Окна, словно три смежные грани гигантской призмы, образовывали эркер, удобство которого заключалось в том, что можно было смотреть вдоль улицы в обоих направлениях; стекла же, вставленные в двойные рамы, были пуленепробиваемыми. Однако в данное время их загораживали шторы, похожие на чешую исполинской рыбы, они были собраны по спецзаказу из пластинок сверхпрочного титанового сплава. (От большого прихвата со стороны властей не защитили бы ни стекла, ни секретные люки наверх и вниз, ни телохранители, ни чёрный ход из кухни. Дудя предохранялся от налёта конкурентов или ещё каких-нибудь отмороженных мстителей.) Посреди комнаты раскинулся обширный стол, вернее два стола, составленных буквой Т. По бокам стояло с полдюжины стульев – для совещаний. Сам Дядя Джеймс сидел во главе стола в кресле, спиной к шторам. Единственной бытовой роскошью в комнате являлся здоровенный филипсовский телевизор в углу, справа от входа. Да ещё пара кнопочных телефонов на столе.
Дядя Джеймс встал навстречу гостю, кнопкой пульта выключил телевизор, перегнувшись через стол, протянул руку Франку и приглашающе кивнул на стул.
Был он очень высок, худ и широкоплеч – в юности подрабатывал вышибалой в портовом кабаке.
Франк посмотрел на груду бумаг, в беспорядке валявшихся на столе:
– Ты, как я посмотрю, решил канцелярской крысой заделаться, все пишешь, все бумажки плодишь. Для следователей, наверное?
– Не ссы. Это все легальные дела – тоже ведь присматривать надо. Что там случилось?
– А вот что. Червончик твой верный – классный, конечно, парень, но – покумился!
– Рихтуй базар, Франк! – вскинулся Дядя Джеймс. – Шутки твои хреновые. – Но сам он уже сообразил, что Франк не шутит – за такие обвинения очень серьёзно отвечают; сообщение застало его врасплох, и за дежурными фразами он спрятался, чтобы побороть смятение и приготовиться к худшему. Если Червончик (он же Червяк – для недругов, или за глаза – для своих) стучит лягавым – полиции, то неприятностей не оберёшься, в том числе и по Швейцарии…
– Какие уж там шутки! Зухру Малышку знаешь?
– Ну, видел. И что?
Франк не умел длинно рассказывать, но тут пришлось. Одна проститутка, услугами которой пользовался Франк, большой любитель толстомясых восточных женщин, снимала квартиру для встреч в районе Кузнечиков – на Кузнечной улице, где полно складов и неприметных гостиниц. Однажды Зухра ранним утром увидела из окна Червончика, выходящего из гостиницы напротив, и смеясь показала на него Франку. Франк смутно удивился тогда, но не придал значения. Но однажды вечером, когда они полаялись с ним, Дядей Джеймсом, сильнее обычного, он заподозрил недоброе для себя от Дяди Джеймса («Ты уж извини, дружище мой старый, но всем известно – тебе чужая кровь как водица»). И тогда он решил все проверить, чтобы не было накладок. Взяли за жабры содержателя гостиницы, тряхнули как следует. Не сразу, но он раскололся. Власти держат на него компромат из-за сына, ну, там, неважно…
Вынудили хозяина сдать номер под явку, да не гнули его, а платили и держались скромно. Хозяин гостиницы Червончика не знает и вообще ни при ком – власти защищают, да и взять там нечего. Мы предъявили ему фотографии (несколько разных), он опознал Червончика как гостя того номера. Был два или три раза.
